— На чем? — не поняла она.
— Лодка, каюк называется, с нее хорошо рыбу ловить, — казак указал на реку вдали. — Видишь, рыбаки лещей со щуками тягают? Какая на уху пойдет, а какую на зиму привялят.
— В Париж так нет, лес мало, — с сожалением сказала девушка. — Там охота лишь королевский.
— А у нас король каждый сам себе, налаживай удочки, заряжай ружье и бери сколько надобно, только не безобразничай.
На окраину станицы высыпали казачата, за ними появилось взрослое население, от толпы отделились верховые, неспеша направились к подходившему отряду:
— Здорово дневали, станичники, — громко поприветствовал путников сотник, услышав ответ, обратился к головному всаднику. — Скажи, Чеботарь, из каких краев путь держите?
— Из Моздока, Захар, наш был черед нести там службу, — отвечал старший отряда.
— Ужо месяц пролетел? — изумился сотник. — Вот как время–то скачет.
— Оно и лето на исходе, — согласился и Чеботарь. — Как тут, все ли в порядке?
— Утром из секрета доложили, на этом берегу Терека видали много следов, кажись, абреки на промысел подались.
— Не унимаются, банду Ахмет — Даргана сничтожили, на их место новые норовят встать.
— Про Ахметку с его зятем слыхали, срубил казак из ваших.
— Даргашка, с войны возвращается, за Пятигорской и схлестнулись.
— Чи абреку родственник?
— Ишо доказать надоть.
— И то правда, — сотник оглядел и подъехавших, и своих. — Заворачивай до моей хаты, Чеботарь, будем вас угощать.
— Спаси бог на добром слове, Захар, если только чихиря пригубим, — вежливо отказался старший отряда. — Нам до своей станицы до темна надо добраться.
Сотник покрутил усы, выждал нужную паузу и только после этого произнес:
— Заботу твою понимаем, брат казак, тогда отведайте чихиря. До Червленной могу выделить наряд из призванных в строевые малолеток.
— Ну что-ж, пускай обвыкаются.
В обед отряд был в станице Червленной, передав убитого воина родственникам, казаки помянули его по христианскому обычаю и, попрощавшись с обоими сопровождавшими, оставили завоеванных ими лошадей и тронулись дальше. Позади затихали ребячьи голоса, собачий лай и негромкий бабий вой, впереди стеной стоял карагачевый и чинаровый лес, сквозь который всадникам предстояло проехать. Перекинув уздечки в левую руку, в правую они взяли заряженные винтовки, глядя в разные стороны, вступили под сень деревьев. Толстые корни бугрились над дорогой, мешая набрать нужную скорость, из темных зарослей раздавались шорохи и трески, девушка поневоле вбирала голову в плечи. В непроходимом лесу в далекой уже России она не чувствовала себя такой незащищенной, как после встречи с ранее неизвестными ей абреками. Она поняла, что игры в казаки–разбойники закончились, теперь, если произойдет стычка, она будет беспощадной, не признающей никаких правил. Дорога все ближе подходила к берегу реки, стал слышным шум воды, сквозь стволы проглядывались пенные струи.
И гром грянул. Не успел отряд оставить очередную станицу и втянуться в заросли кустарника вперемешку с камышовым сухостоем, как звучный выстрел сбил с лошади первого из приданных для подмоги молодых казаков. Всадники рассыпались по сторонам, высматривая стрелявшего, но чуть погодя раздался уже ружейный залп. По нему можно было судить, что нападавшие таились за складками местности, бугрившимися вдоль реки. Дарган понял, группа попала в засаду, устроенную с таким рассчетом, чтобы в любой момент можно было переправиться на правый берег Терека, куда инородцу проход был заказан. Поднимать казаков в атаку в таком месте не имело смысла, можно было положить отряд, не встретив противника лицом к лицу. Крикнув спутнице, чтобы она спряталась за лошадью, Дарган завалил кабардинца на землю, вскинул винтовку, станичники последовали его примеру. Наступила тишина, нарушаемая лишь клокотанием пенной стремнины да треском сушняка — в противоположном направлении неслось напролом напуганное стрельбой стадо диких свиней. Где–то стрекотали лягушки, в небе делал однообразные круги ястреб, чуть поодаль его бросок сторожила хищная птица с размахом крыльев в несколько раз большим, это вышел на охоту строящий гнезда на заоблачных кручах горный орел. Дарган поморгал веками, снова до рези в глазах всмотрелся в камышевые метелки, стараясь не пропустить малейшего движения, но те лишь дрожали свечками на легком ветру. От места, где хоронился Чеботарь, прилетел посвист под болотную птицу, казак продвинулся туда. Станичник рукой показывал, что он обойдет заросли слева, а Даргану предлагал повернуть вправо, к нападению прямо готовился его друг Горобец. За каждым из них ждали сигнала к атаке по нескольку терцов. Казак подоткнул за пояс полы черкески, подхватил шашку, чтобы не стукнула ножнами о камень, кошкой сунулся в чащу. Над местом, где он скользил, махалки качались одинаково с порывами ветра, под ногами не хрустнул ни один сучок.
Когда до берега осталось несколько сажен, от Горобца донесся смачный хряск, похожий на тот, когда отрубают голову человеку, противник принялся палить из всех ружей. Местоположение стрелков высветилось как на ладони, они устроились за низким бугром между рекой и дорогой. Дарган скатился к воде, по камням поскакал к занятой врагом позиции, ему нужно было найти выгодный пятачок позади нее. Это почти удалось, но крайний из бандитов вдруг обернулся, открыл рот, чтобы закричать. Дарган в упор разрядил в него винтовку, выдернул из–за спины пистолет, навел на второго абрека в синих штанах. Тот схватился за кинжал, заполоскал что–то на своем языке, казак выстрелил и в него, взялся за шашку сам. Чечены вскочили на ноги, ярость и страх перекосили крепкозубые рты, в воздухе замелькали сабли. Из камыша вырвался распаленный битвой Горобец, к нему бросились сразу трое чеченов. И этот бросок для них получился запоздалым, потому что со всех сторон уже напирали терцы, сходу вступая в бой.
Расправившись с горбоносым разбойником в цветной тюбетейке, Дарган перенес внимание на джигита в добротном бешмете и в красных сапогах. Вид у того был необычным, он походил на закутанного платком юнца, надумавшего выдать себя за мужчину. Скорее всего, это был сынок богатого чечена, которому не хватало разве что смерти, а когда он подал голос, Дарган с удивлением отступил назад. В возгласе почудились женские ноты, словно какая девушка решила спрыгнуть с кручи в горную реку, а сил не рассчитала. Рядом с ним объявился еще один джигит, такой же хрупкий и гибкий, с трудом вращавший перед собой турецкую саблю.
— Гяур, ты ответишь за все, — крикнул первый из них, нанося удар клинком по казаку, зашипел, брызгая слюной. — Грязная свинья, не достойная звания мужчины, твое место в загоне для скота…
